Влияние протестантизма на капитализм: анализ Эриха Фромма

Не думаю, что современные люди, особенно в Казахстане, в должной мере понимают, какое влияние оказало на становление капиталистической идеологии ядовитое человеконенавистничество протестантизма. Эрих Фромм в своей работе «Бегство от свободы» проводит ёмкий анализ лютеранства и кальвинизма, двух теологических течений, ставших идеологическими столпами западного мира и давших основу современному фашизму. Ниже приведены несколько цитат из этой работы, чтобы проиллюстрировать связь между протестантской идеологией и современной идеологией поздней стадии капитализма.

«Из кальвинистской теории предопределения следует один вывод, который необходимо отметить особо, поскольку он нашёл энергичное возрождение в идеологии нацизма: это принцип изначального неравенства людей. Для Кальвина существуют две разновидности людей – те, кто спасены, и те, кто обречён на вечное проклятие. Поскольку участь человека определяется до его рождения, и он не может изменить её, что бы ни делал (или не делал) на протяжении жизни, равенство людей отрицается в принципе. Люди созданы неравными. Из этого принципа следует, что солидарности людей не существует, поскольку отрицается самая её основа: общность человеческих судеб.

Кальвинисты наивно полагали, что они – избранные, а все остальные – прокляты богом. Очевидно, что такая уверенность психологически означала глубокое презрение и ненависть, которые они испытывали к другим, – ту самую ненависть, которой они наделили бога. Хотя современное мышление всё больше утверждает равенство людей, кальвинистский принцип никогда не был полностью забыт. Доктрина, согласно которой люди изначально неравны в силу расового происхождения, есть подтверждение того же принципа, только с иной рационализацией. Психологические следствия те же самые […]

Лютер и Кальвин изобразили […] всепроникающую враждебность. Не только в том смысле, что эти два человека лично принадлежали к числу величайших человеконенавистников среди видных исторических деятелей и уж во всяком случае среди церковников; что ещё более важно – в том смысле, что их доктрины окрашены ненавистью и могли привлекать только те группы, которые и сами были движимы острой подавленной враждебностью». (Фромм Э. Бегство от свободы; пер с англ. А. В. Александровой. Москва: Издательство АСТ, 2019. С. 93-99).

Идеологическое влияние зловредных религиозных сказок и мифов зиждется что во времена позднего Средневековья и в эпоху раннего Ренессанса, что сейчас, на разделении, дроблении масс на группы и подгруппы, ненавидящие друг друга по самым разным причинам. Психологические причины подобной ненависти Фромм объясняет вполне по-фрейдистски – суровые родители и отсутствие любви и поддержки в детстве приводит к высокой степени невротизма (как психоаналитики называли его в те времена) во взрослой жизни; формируется так называемый «авторитарный характер»: ненависть и бунт в отношении власти, и в то же время страстное подавленное желание властвовать самому. На основе этого глубокого внутреннего конфликта, утверждает Фромм, формируется с одной стороны сложная и витиеватая, а с другой стороны очевидная система защиты собственной неуверенности и нестабильной идентичности.

Переход от феодализма к капитализму происходил медленно (примерно на протяжении 500 лет), так же развивалось и идеологическое подспорье, реакция разных слоев населения на неизбежно меняющиеся условия труда и жизни. Христианская идеологическая доктрина в виде католичества соответствовала нуждам и запросам правящего класса во времена феодального строя, а протестантизм и все его ветки являются ответом на запросы формирующегося буржуазного класса. Одиночество и изоляция «свободного» предпринимателя эпохи становления капитализма были сопряжены с сильной тревогой ввиду утраты естественных коллективных связей. Начав видеть в других людях конкурентов, испытывая сильную зависть к непомерно богатым верхам и презрение к бедствующим и революционно настроенным низам (в частности, из-за страха оказаться на их месте), новоиспечённые лютеране и кальвинисты адаптировали свои нарративы соответственно.

История о том, что все люди от рождения делятся на богоизбранных и проклятых, породила множество неприглядных и жестоких мифов, до сих пор терроризирующих умы всего мира. Миф о меритократии, справедливом мире, лени, злой и грешной природе человека – всему этому мы обязаны Лютеру и Кальвину, озлобленным и несчастным сынам своей эпохи.

Фромм лишь вскользь упоминает о детстве Лютера, но для нас, знакомых с современными статистическими данными по детской травме и антисоциальным тенденциям, картина знакома – жестокое обращение с детьми способствует укоренению дезадаптивных защитных механизмов психики, в частности, обобщение человеческого архетипа как злого и не заслуживающего доверия. Ребёнок, с ранних лет привыкший к наказаниям и бессмысленной жестокости со стороны родителей и религиозных и образовательных институтов, оправдывает и рационализирует подобное отношение, начинает считать его нормальным и продолжает повторять аналогичные поведенческие паттерны (шаблоны).

В современном англоязычном мире так называемые иудео-христианские ценности продолжают служить реакционной консервативной повестке. Показательным примером является некто Джордан Питерсон, скандально известный канадский ультраправый реакционер, юнгианский психолог и писатель макулатуры по самопомощи. В англоязычном интернете он нередко пытается играть трагического героя, не понятого и отвергнутого современным миром академии, который, по его утверждениям, заполонили «культурные марксисты» и «постмодернистские неомарксисты». К сожалению, немало молодых людей тянется к таким псевдомыслителям.

Ещё более невероятной кажется популярность некоего Эндрю Тэйта, спортсмена и оратора за мужские права, чей недавний арест после Твиттер-перепалки с Гретой Тунберг вызвал бурю радостных эмоций среди прогрессивной молодёжи запада. Тэйт является более молодой и ещё менее вразумительной версией Питерсона и ратует за возвращение «традиционных ценностей», при которых лысые от переизбытка тестостерона мужчины голыми руками убивают добычу, а женщины, босые и беременные, ждут их, вздыхая, в пещерах-кухнях.

Учитывая, что мир академии не может не поддерживать главенствующую идеологию, Питерсоны и Тэйты будут продолжать лезть, как грибы после дождя, продвигаться идеологическими институтами и, как следствие, котироваться, как среди молодёжи, так и среди великовозрастных обездоленных сограждан. И чтобы не просто сетовать на падение нравов и проникновение «грязного запада» в наше культурное бессознательное, надо изучать наследие мирового империалистического гегемона, проникать в самую суть симптома белого человека, чтобы понять, что материальные условия зарождающегося капиталистического мира толкнули напуганных и отвергнутых близкими новообращённых протестантов придумывать защитные фантазии, в которых они – господа мира.

Надо также признавать весьма ощутимые последствия больных фантазий людей из прошлого. Ненависть к самим себе вынуждает людей строить лабиринты в собственном сознании, где они бегут от самих себя, от свободы, от правды. Когда злая сказка передаётся из поколения в поколение как истина в последней инстанции, когда все виды человеконенавистничества надёжно сплетаются в неразделимый клубок с верой в собственную непогрешимую хорошесть, медленно, но верно прорастает фашизм как проявление бессознательной установки на самоуничтожение, как неосознанное желание слиться воедино вновь с якобы жестокой матерью-природой, вернувшись в состояние до прозрения, до поедания пресловутого яблока познания.

И далеко ходить не надо, чтобы увидеть наследие белого человека. Миллионы уничтоженных коренных жителей Острова Черепахи, миллионы угнанных в рабство африканцев, десятки миллионов убитых в империалистических войнах последних двух столетий: вот такой вот небольшой послужной списочек какой-то там секты, бежавшей то одной группкой, то другой в новые земли за новой идентичностью от своих жестоких отцов и царей, чтобы самим стать таковыми.