Мысли о самом важном
Мысли о самом важном
Я как прежде стою над тусклым портретом, Что сияет приятельски тёплым приветом. Привет полон надежды, стараний, мечты. Он за шею порочную скудость схватил — Не даёт, чтоб стекал поток диких сил — Так стёрлись секундного блага болты.
Как и встарь портрет душит корни забвений И просит меня в этом деле помочь, Чтоб не грянула скрытого знания ночь. Кто на фото прошёл через копны мучений И зовёт всегда помнить скорбную цену — Или выйдет шут с важным видом на сцену И начнёт беспощадно вовсю привирать, Чтоб нельзя от лапши на ушах было встать.
Но не в силах ответить за всю страну. Идёт шут: под мышкой несёт он казну — Свой очаг исцеления, дом, водопой. Влез в жизнь проныра, и влез с головой, Ни куска не давая нуждавшимся в ней. Он зовёт сбор таких же больных зверей, Чьи брюхи нестыдно касаются пола. С виду он воин крутого посола, Внутри же — падальщик, жадный зверь. Таким с важным видом одно лишь — верь.
Стоят над софитами власти проныры И дербанят память до жутких кусков; Шлют хранителям памяти лживые дыры Стая грифов довольных, рой лютых волков. Не важно что в будущем всем передастся — Им за буйство вранья никак не воздастся. Идёт с дикой скоростью мена в часах, Пока часики тикают в злостных руках.
План готов и выходит шут важный на сцену И сбивает сражений мучительных цену. Там, где пик отваги — лишь миф пустой, Скрыты важные темы за ложью густой; Здесь подмена, а тут вот нарочно забыли. Ставит новых героев, кто вровень себе — Марабу́, что над трупом зебры стоят, Играя судей в несчастной судьбе. При виде побитого радостно взвыли, Хватают и бьются, от злости кричат И с лёгкой добычей назад в покой мчат.
И вот, доблести учит тщедушный предатель, Что готов порядочность тотчас продать, Что с улыбкой к врагу готов прибежать. И плевать, что враг этот стелит удары По тем, от кого убежал наш искатель. Он ждёт, что застанет в веселье фанфары, А фанфары те будут над теми трещать, Кого должен был новый герой защищать.
Смотрит стая волчат на тщеславного волка И стремятся к его высоте подойти — На полном токсинами мерзком пути Преемственность видима алчного зла, Что сжигает оставивших честь дотла, Что дают всем котлету, в которой иголка И ждут, пока массы начнут задыхаться, Чтоб к выси немыслимой лихо добраться.
Оскверняется память отменой парадов, Очерняется память подменой понятий — Но держится честь под злом камнепадов, Стойко стоит над напором проклятий. Кабинет полный власти в тиши остаётся, Только смысл всё тот же яростно льётся; Продолжается лихо черёд осквернений, Обирательства, трусости, шла, притеснений. Плут сменяется плутом, среда не тускнеет, Напор новый старым могуществом веет.
Миллионы в несчастье, и сотни смеются В надёжных дворцах — и так тысяч раз. Им несут все блага этой жизни на блюдце, Все блага эти взяты с усердия масс. Для того и стреляют орудия лжи, Чтобы к пчёлам прилип мухобойки гнёт, Пока муха к банану стремительно льнёт, Пока роются роем голодные вши.
Память точат, бьют по затылку прикладом. Память жгут, распинает тщеславцев среда. Но не быть ей террором и хаосом, смрадом! Память светлому служит при жути всегда. Закрывай опреснитель, дроби его кости, А взамен к чудесам дождевым призывай — Не разрушишь память. Память — не мостик. Стой с кувалдой над ней, ломай и ломай, И увидишь, что память потуже вольфрама. Она стерпит волну кабинетного срама, Но дождись, придёт время — она будет бить И не сможешь ты свой портмоне защитить.
Как бы память не били — дыхание в норме. О смерти свидетельство лжи ты оформи! Память будет же биться в добрых сердцах! Будет литься желанным светом впотьмах!
Не забыты рассказы о том пантеоне, Что в стране благодатной пожары тушил — Пожары корыстных жестоких лесов. Что стремлением к благу всеобщему жил На давящем счастье тщеславном фоне, Средь мнящих Титанами скудных дельцов.
Не забыты рассказы о дивном геройстве, Не забыт не ушедших спасательный труд, И рассказы о славном и чудном устройстве, Где нету пространства корыстным потугам, Где всяк себя чувствует братом и другом, Где не делят по говору или же цвету, Где различности вместе в достатке живут, Где причин для замкнутой злобности нету.
Хоть дышит над пчёлами лисий гнёт И гнилью даёт крупных фермеров жито, Но память в размашистом крике живёт. Знай: никто не забыт и ничто не забыто.
Қазақстанның Еңбекшілер Ұйымы / Қызыл Отау Организация Трудящихся Казахстана / Красная Юрта