Елдаши на марше

6 января 2025

Суд в Усть-Каменогорске – попытка реабилитации фашистских приспешников в Казахстане

15.05.2012 / история

Фальсификация история и фальсификаторы бывают разными. Бывают открытыми, в полный рост: типа современных украинских нео-бандеровцев; бывают – стыдливые, трусливо маскирующиеся под шелуху общих фраз и чужие “авторитетные” мнения.

Последний тому пример “героизации” фашизма, затеянная в казахстанском Усть-Каменогорске. Некий кинорежиссер К.Бегманов подал иск на местную газету в защиту поруганной чести, своей и “фашистского пособника”, Мустафы Чокаева. Суд назначен на 17 мая. Суть иска: заслуженный деятель киноискусства Казахстана и автор документальной киноленты считает “что действиями ответчиков нарушено мое право на честное имя, распространены сведения, не соответствующие действительности, порочащие мое достоинство и деловую репутацию, как автора и режиссера документального фильма о М.Шокае. Высказывания в статьях ответчиков носят негативный характер, выражены в форме утверждения о том, что фильм К.Бегманова “Дорогами Мустафы Шокая” повествует о сотрудничестве М.Шокая с фашистами.

Действиями ответчиков мне причинен моральный вред, выразившийся в переживаемом чувстве унижения, раздражения, гнева и дискомфорта. Благодаря газетным статьям моя репутация в глазах массового читателя представлена в неприглядном виде, я представлен автором фильма о предателе Родины, соратнике фашистской Германии. Такую репутацию я считаю для себя неприемлемой. Я являюсь членом…, лауреатом…, награжден орденом…, являюсь почетным гражданином… Высказанные ответчиками утверждения о личности М.Шокая я расцениваю, как личное оскорбление и унижение моего достоинства”.

Подробнее о деле тут – http://www.centrasia.ru/newsA.php?st=1336224660

Попробуем разобраться по существу вопроса.

I. История или фальсификация?

Обратимся к биографии “героя” Мустафы Чокаева или Чокая. Родился в 1890 году в Сырдарьинской области Туркестана. Из состоятельной семьи южной ветви кипчаков-торайгыров. Дед имел чин датха (наместник управитель, одновременно и воинский начальник) в Кокандском ханстве, отец – бий/судья. Получил весьма приличное “колониальное” образование – Ташкентская гимназия и юрфак Петроградского университета. Еще будучи студентом подвизался в Российской Госдуме секретарем мусульманской фракции депутатов, завел полезные знакомства, особенно пригодилось впоследствии с таким же юристом Александром Керенским, земляком-ташкентцем.

Говорить о том, что Дума того времени была влиятельным органом власти не приходится. Примерно, как современная Российская или казахстанский Мажилис. Скорее почетный и приличный VIP-клуб для решения личных дел: депутаты оппозиционеры делали вид, что критикуют правительство, правительство изображало, что прислушивается к их мнению. Сплошное единство борьбы противоположностей за благосклонность Императора, бесконечная и столь же безответственная говорильня. Что делал секретарь фракции: ведение протоколов собраний, подготовка справочных материалов, мелкие бытовые поручения депутатов и т.п.

Эти несколько лет думских сидений и явились для молодого Чокая единственными политическими университетами, потому как в 1917 году, он – 27-летний юноша, только успевший получить диплом о высшем образовании, благодаря своим коллегам, сам становится политиком. Причем сразу, минуя массу промежуточных ступеней иерархической лестницы – весьма крупным. Именно А.Ф.Керенский спротежировал своего знакомца в члены Туркестанского комитета – органа краевой власти Временного правительства.

1917 год выбросил на историческую сцену целую когорту профессиональных митинговщиков, главным образом бывших юристов (“правозащитников”), окопавшихся в тылу с плоскостопием, сифилисом и т.п. уважительными болячками (Россия вела войну). Это была банкетная демократия, бесконечные митинги и съезды, треп о свободе, равенстве, демократии. Здоровые жирные хари в три горла орали на митингах за народ.

Страна, ее лучшие люди корчились в окопах и у станков, а эти профессиональные “демократы” – под рябчика и севрюжку – делили неожиданно упавшую им в руки власть.

По сути их никто никуда и не выбирал. Весной 1917 года, особенно на местах, на окраинах империя, механизм формирования новой власти был прост, как гвоздь: получив телеграмму из центра о падении монархии, группа активных граждан – уклонистов от фронта, окопавшихся в земских органах местной власти, всевозможных продовольственных и благотворительных комитетах, санитарных командах и т.п. (современным языком – НПОшников), собиралась на квартире у кого-нибудь заглавного активиста и за бутылкой “Хереса” писала протокол. Мы, гражданские активисты, такие-то и такие-то, сильно озабоченные судьбами народа и Родины, целиком и полностью разделяем идеи свободы, равенства… и т.п., создаем гражданский комитет по управлению такой-то территорией. Отбивали телеграмму в центр и, получив в ответ подтверждение своих полномочий, брались за дело. Созывались бесконечные съезды – региональные, профессиональные, кооперативные, религиозные. Съезд – сборище таких же тыловых крыс, с активной жизненной позицией. Именно таким образом, через подобные съезды М.Чокай возглавил Сырдарьинский областной и Краевой мусульманский советы, в ноябре 1917 года вошел в оргкомитет учреждаемой в Коканде “Туркистон мухторияти” (Туркестанской автономии). Современные “чокаеведы” обходят существенный момент. Не Чокай был первым главой Туркестанской автономии, проделавшим огромный объем чисто организационной работы. Первыми премьер-министром и его заместителем были избраны инженер-путеец Мухамеджан Тынышпаев и юрист Ислам Шоахмедов (Шагиахметов), Чокай получил пост министра иностранных дел.

13 декабря 1917-го значительная часть мусульман Ташкента вышла на демонстрацию в поддержку автономии, но большевики её расстреляли и разогнали. Аргументация большевиков была: демонстранты пошли на штурм тюрьмы и захватили в заложники начальника охраны (милиции) города Гудовича, мусульманские деятели обвиняли красных в провокации. Достоверно разобраться, что началось раньше: штурм тюрьмы или пулеметный огонь в толпу сейчас затруднительно, важно одно – Чокая в эти переломные моменты истории со своим электоратом не было, он из Коканда в Ташкент так и не выехал.

Большевики предлагали Чокаю войти в свой Совет народных комиссаров и даже возглавить его (о чём он сам пишет в мемуарах), однако глава автономного МИДа предпочёл затеять переговоры с казаками о закупке оружия, с панисламистской партией “Джамиети Улема” о союзе в борьбе с большевиками, начали формировать мусульманскую “народную милицию”.

Непосредственным поводом к боевым действиям послужила также отнюдь не агрессивность кровожадных коммунистов – “автономисты” попытались захватить арсенал Кокандской крепости, прежде всего пушки, там хранившиеся. Местная артиллерийская команда, в общем-то, была ни за белых, ни за красных, однако отбив нападение, оказалась против своей воли вовлечена в борьбу против “мусульман”. Одновременно, было организовано нападение на кокандских большевиков. О том, что напали именно “автономисты”, а не наоборот, свидетельствует хотя бы тот факт, что немногочисленные большевики были застигнуты врасплох, их лидер – Бабушкин, несколько часов в одиночку отстреливался из окон своей квартиры от нескольких десятков милиционеров, когда стемнело, выбил окно и удрал в крепость. За ним подтянулась туда же и дружина русских рабочих-железнодорожников.

При этом и сам Чокай, и “чокаеведы” скромно называют свои силы “милицией”. Однако, помимо собственно старогородской мусульманской милиции Коканда, которая была создана еще при Временном правительстве, Туркистон Мухторияти приступило к формированию “мусульманской армии”. Издаваемая Автономией газета “Улуг Туркистон” в номере за 21 января утверждала, что удалось набрать 2 тысячи “аскеров”. Руководил армейским строительством штаб при военном министре – узбеке Убайдулле Ходжаеве. Весьма вероятно, что “Кокандское правительство” сознательно завышало численность войск, однако сам факт того, что они активно вооружались и готовились к схватке за власть именно вооруженным путем, не вызывает сомнения. Очевидец и участник событий со стороны “автономистов” Камол казы утверждает, что в разгар боев “армия мусульман достигала 5-6 тысяч солдат”. О численности милиции достоверных сведений не сохранилось, большевики оценивали её состав в 4 тысячи дополнительных штыков и сабель. Безусловно, эти данные завышены, но в совокупности “Кокандское правительство” имело под ружьем несколько тысяч бойцов, не считая плохо вооруженные махаллинские отряды самообороны.

Гарнизон Кокандской крепости насчитывал – 16 человек, ещё 8 русских солдат составляли охрану 8-тысячного лагеря австро-венгро-чехословацких военнопленных, располагавшегося близ Коканда. (Данные по книге авторитетных узбекских историков Р.Абдуллаева, С.Агзамходжаева и др. Туркестан в начале XX века. К истории истоков национальной независимости. Ташкент, “Шарк”, 2000 г., с. 100-110).

“Автономисты опередили совет. В ночь с 29 на 30 января (11-12 февраля по новому стилю) с их стороны была предпринята попытка овладеть ключевым военным объектом города – крепостью. Однако она не удалась”, – это пишут современные узбекские учёные.

Несколько дней автономисты осаждали крепость, Чокаев тем временем непрерывно вёл переговоры, уговаривал большевиков сдаться, а те его. В ночь на 31 января к кокандским “красным” пришло подкрепление – красногвардейский отряд из Скобелева (Ферганы) – 120-140 бойцов, 4 пушки и 4 пулемёта, командир – большевик прапорщик К.Осипов. “Осиповцы” легко пробились к большевикам, засевшим в крепости. Но, узбекские историки, единодушны – вплоть до обеда 31 января артиллерия крепости в бой не вступала, большевики и Чокай, в перерывах между атаками, всё ещё продолжали переговоры!

Только около 3 часов дня 31 января, отбиваясь от очередной попытки штурма, артиллерия красных открыла огонь по кварталам старого города. После чего в городе начались пожары и… межнациональная резня: дело в том, что у каждой национальной общины Коканда – узбекской, таранчинской, русской, еврейской, армянской, были свои отряды самообороны, плюс подтянулись в стремлении поживиться чем-либо живущие в окрестностях кочевники – казахи и киргизы. В Коканде началась бойня и тотальный грабеж, какие из общин лучше сорганизовались, те и брали верх. Лучше всех это получилось, как ни странно, у немногочисленной армянской общины. И советские и антисоветские источники единодушны в описании кокандской трагедии: в первых рядах самых активных погромщиков были боевики из дружины армянской партии “Дашнакцутюн”, но это отнюдь не попытка переложить на них всю вину. Вина, безусловно, лежит как на большевиках, среди которых немало было персонажей типа булгаковских Шарикова и Швондера, но не менее, если не большую ответственность за кровавую кашу, следует адресовать лидерам “автономии”, которые совершенно неправильно рассчитали свои силы и, в значительной степени, спровоцировали конфликт.

Резня продолжалась несколько суток. Совершенно растерявшись в этой обстановке, до этого никогда не нюхавший пороху, Чокай, де-факто перепоручил руководство боевыми действиями начальникам милиции татарину Чанышеву и узбеку Эргашу, а сам 5 февраля подал в отставку и удрал из города, переодевшись в узбекский халат. Важный момент: он сложил с себя ответственность, умыл руки и слинял с передовой в самый разгар боёв, когда окончательный исход дела был совершенно не ясен. Только после этого, в ночь на 6 февраля на перрон кокандского вокзала стали прибывать первые эшелоны ташкентской “красной гвардии” под командованием военного комиссара советского Туркестана, прапорщика Перфильева (кстати, однопартийца Чокаева по партии эсеров). 11 эшелонов войск, вчерашних солдат и сплочённых и дисциплинированных железнодорожников, при поддержке пулемётов и артиллерии. Именно они за сутки выкосили огнём армию “автономии” и дограбили то, что ещё не растащили их предшественники из интернационала мародёров. Узбек Эргаш и его аскеры сражались до конца, но против артиллерии и пулемётов особо не попрёшь . Отступив из Коканда, Эргаш продолжил борьбу, проявив недюжинные организаторские способности и несомненные лидерские качества, он бы мог вырасти в крупного повстанческого командира, если бы вскоре не погиб в бою. В своих статьях и мемуарах М. Чокай с большой неохотой вспоминал об Эргаше, скромно указывал, что тот отнюдь не был “опорой его правительства”, а второго командира сопротивления – Чанышева, вообще голословно назвал “большевистским агентом”. Ответить тот уже не мог по причине того, что был большевиками расстрелян без суда вскоре после кокандских событий.

Итак, в разгар боёв Чокай, переодевшись в узбекский халат, бежит в Ташкент, где укрывается на квартире русского офицера, потом, уже под видом раненого, перебирается в Башкирию, где другой местный автономист Ахмед Валиди сумел создать действительно реальное Автономное управление со своей совсем не малой армией. В середине 1918 года Чокай делегатствует на 2-м совещании Комитета членов Учредительного собрания (август, Челябинск), заседает в заседаниях т.н. “Государственного совещания” (сентябрь, Уфа), активно участвует во всех внутренних интригах белого движения Урало-Поволжья, в том числе и в так называемом антидутовском заговоре – попытке смещения неудобного Оренбургского атамана (декабрь 1918 г.).

Вместе с эсеровским лидером В. Чайкиным, башкирским предводителем А. Валиди и двумя казачьими атаманами Каргиным и Махиным, Чокай планировал свергнуть сначала “антидемократичного” Дутова, а затем и “диктатора” адмирала Колчака. Из этой затеи ничего не вышло, но по совокупности подвигов, Чокай и его сообщники, нанесли белому антибольшевистскому движению гораздо больше вреда, чем красным. Характерен финал заговора: горе-конспираторы уже поделили портфели в новом Федеративном правительстве Казахо-Башкиро-Казачьего государства (Чокаеву перепал пост министра внешних связей), в их распоряжении находились 4-е полностью вооружённых башкирских полка, но узнав, что их планы стали известны решительному Дутову (выдал предатель), не нашли ничего лучше, как без единого выстрела разбежаться из Оренбурга.

Чокай, будучи вроде как глава туркестанского национального движения, по логике вещей, должен был вернуться в Туркестан и возглавить полыхнувшее в полную силу антибольшевистское движение (басмачество), но, нет, через казахские степи он бежит в Гурьев, а оттуда морем на Кавказ, в “демократическую” Грузию.

Пока его вчерашние братья по оружию отважно рубились в Ферганских горах с красной кавалерией, он, в самые кровавые годы гражданской войны (1919-20 гг.), пишет статьи в грузинских газетах и водит жену в театр и по ресторанам, “стараясь поддержать во мне хорошее настроение” (по её воспоминаниям, см. М. Чокай. Я пишу вам из Ножана…, Алматы, “Кайнар”, 2001, с. 78).

Когда красные постучались в Грузию, Чокай, первым же пароходом, удрал в Турцию. Вот такой был замечательной отваги борец.

В турецкой, а затем парижской эмиграции Чокай пишет статьи и выпускает две небольшие брошюры: “Советы в Центральной Азии” (Париж, 1928 г.) и “Туркестан под властью Советов” (Париж, 1935 г.). Обе они переизданы в Казахстане ещё в середине 1990-х годов и хорошо известны специалистам. Абсолютно никакой научной ценности эти произведения не представляют. По сути, это нарезка различных “негативных” фактов о жизни в КазССР и республик Средней Азии, сделанная из казахстанских же советских газет и книг. Частично из фельетонов и т.п. Данные брошюры – политпиаровские произведения, призванные “очернить” сов. строй в угоду заказчикам, профинансировавшим издание пасквилей. Любой средней руки журналист, на базе годовой подшивки “Каравана” и “Время”, может сделать за неделю аналогичное “произведение”. Причём, гораздо качественнее.

Для примера, в 1923 году М. Чокай пишет аналитический материал для французского правительства. Цитата: “Мусульмане и Красная армия. Мусульман в армию не берут, так как, став вооруженной силой, они не преминут завладеть преимущественным влиянием в местных Советах, что несовместимо с “освободительной миссией” советского правительства” (Б. Садыкова. Мустафа Чокай в эмиграции. Алматы, “Мектеп”, 2009, с. 55).

Уточним. В 1918 г. Алиби Джангильдину по личному указанию В. Ленина и И. Сталина были выделены средства и снаряжение для формирования казахской дивизии. Удалось сформировать, правда, только неполную казахскую “каратаевскую” бригаду в Уральске и Образцовый казахский кавполк в Урде. Помимо этого, в начале 1920 года Казкрайвоенкомат (первые крайвоенкомы: Джангильдин и М. Тунганчин, кстати, оба – сородичи Чокаю по племени кипчак) сформировал казахский кавполк в Кустанае и отдельную казахскую кавбригаду в Алма-Ате, в той же Алма-Ате был создан дунганско-таранчинский полк М. Масанчи. В Туркестане, а именно в Самарканде, действовал штаб “национальных формирований” Туркфронта РККА. В Ферганской области, главным образом из бывших басмачей, была образована Узбекская кавбригада. В Туркмении боролась с басмачеством Туркменская кавбригада. В советизированных Бухаре и Хиве были свои, соответственно, Бухарская и Хорезмская красные армии. Подавляющая часть бойцов и командиров – местные жители тюркских народностей. Военные назиры (министры) Бухары – Б. Шагабутдинов, Ю. Ибрагимов, А. Арифов, Ф. Ходжаев, Р. Баймурадов, М. Миршарапов. Военные назиры Хорезма – Шакиров, Ш. Хасанов. В Ташкенте была открыта специализированная военная школа для мусульман-красных командиров. Это всё, не считая многочисленные татарские и башкирские части.

И так можно опровергать Чокая практически по каждому пункту его “антисоветских разоблачений”.

Большую часть своей творческой энергии в 1920-30-е годы Чокай израсходовал отнюдь не на борьбу с Советами, а борьбу за гранты с своим коллегой – башкирским политэмигрантом Валиди. В принципе, многотрудная работа Чокая, весьма походила на деятельность в Европах современной казахстанской оппозиции, в частности – М.Аблязова. Провокация, подстрекательство, пиар-очернение и поклеп на “диктатуру” тиранов Сталина/Назарбаева. Все это под флагом борьбы за подлинную демократию и независимость. Они, Чокай и Аблязов, даже внешне очень похожи – маленькие, лысенькие, с узенькими бегающими глазками, только у Чокая под носом щеточка усов, как у германского фюрера. Оба готовы, хоть завтра, вернуться в Казахстан в обозе любой оккупационной армии, хоть фашистской, хоть американской. Достаточно жалкая физиономия бесконечного склочника и попрошайки.

По логике Кул-Мухаммеда и компании: Мустафа Чокай боролся против плохих советских колонизаторов. Хорошо. Зафиксируем – советские колонизаторы – плохие, враги казахского народа, но тогда надо объявить врагами и негодяями всех сов. колонизаторов и их пособников, провести декоммунизацию Казахстана, по образцу Польши или Венгрии, судить деятелей преступного режима и т.д. Так? И с кого начать – с члена политбюро ЦК КПСС, первого секретаря ЦК Компартии Казахстана товарища Елбасы Назарбаева? Получается так. Или Назарбаев был сообщником хороших колонизаторов? Или Назарбаев до 1991 года – это враг, а после 1991 года – вождь народа и отец родной?

Фигура М.Чокая – абсолютно несопоставима с такими величинами, как Алихан Букейханов, Мухамеджан Тынышпаев, Турар Рыскулов, совершенно недооцененный казахстанской исторической наукой Нигмет Нурмаков, и никак не может позиционироваться в качестве лидера Туркестанского и даже казахского национально-освободительного движения. Банально, по причине слабости личных качеств и масштаба (объема) проделанной работы.

Теперь перейдем к разбору чокаеведческого творчества главного адепта и апологета Чокаевской реабилитации – кандидата филологии и доктора политологии Бахыт Садыковой. Выборочно, по пунктам.

Б.Садыкова: “В 1930 году он участвовал в научной конференции, проходившей в Варшаве, слушать его доклад из Москвы прибыли два генерала ОГПУ”. В.Хлюпин: Какие генералы в 1930 году? В СССР воинское звание генерал было введено в 1940 году, когда ОГПУ уже не существовало.
Б.Садыкова: “В то время на территории Центральной Азии существовало два больших генерал-губернаторства – губерния Степей и Туркестанская губерния, куда входили Самарская, Семиреченская, Сырдарьинская, Ферганская и Закаспийская области”. В.Х.: Что за чушь. Как Самарская область попала в Среднюю Азию? Куда пропали Тургайская и Семипалатинская области? В состав современного Казахстана входили также почти вся территория Уральской казачьей области и восточная часть Астраханской губернии).
Б.Садыкова: “В архивах МИД Франции хранится служебная записка сотрудника министерства, в которой он пишет, что летом 1921 года Мустафа Чокай прибыл в Париж по поручению национальных организаций Туркестана. Дело в том, что все три автономии – Алаш-Орда, Туркестанская и Закавказье, были провозглашены и разгромлены почти одновременно. В.Х.: Каких, конкретно, “национальных организаций”? Кто автор этой записки и кто из ученых проводил экспертизу “записки сотрудника”. (Мало ли записок пишут чиновники в том же казахстанском или французском МИДе и что, каждую из них бездоказательно воспринимать, как истину в последней инстанции? О какой автономии Закавказья идет речь. О т.н. “правительстве Закавказского комиссариата” Е.Гегечкори (ноябрь 1917-март 1918 гг.) или т.н. “Закавказской демократической федеративной республике” А.Чхенкели (апрель-май 1918 г.). Или для Садыковой это бар-бер? Кстати, для ее сведения, ЗДФР и Закавказский сейм были не разогнаны большевиками, а самораспустились под давлением турецких оккупационных войск и местных, прежде всего армянских, националистов.
Б.Садыкова: “И решено было разделить национально-освободительное движение Туркестана на две ветви – внешнюю и внутреннюю. И внешнюю решено было доверить Мустафе Чокаю. Этот период его жизни описан в моей новой книге “Мустафа Чокай в прометеевском движении”, изданной в 2007 году в издательстве “Л’Арматтан” в Париже, на французском языке под грифом Французского института исследований Центральной Азии. Об этом периоде, к сожалению, в нашей историографии ничего не известно. В прометеевском движении участвовали эмигранты из Поволжья, Украины, Закавказья и Туркестана. Они издавали ряд периодических изданий на национальных языках и одно общее периодическое издание – журнал “Прометей” на французском языке, оказывали поддержку изданию журнала “Яш Туркестан” на чагатайском языке – языке, хорошо понятном всем народам Туркестана”. В.Х.: Кем и когда было принято данное решение? Как называлось данное “движение”, кто входил в центральные органы, где располагалась штаб-квартира? Вероятно, речь идет о т.н. “ТНО – Туркестанской национальной организации”. О ее деятельности, действительно, мало что известно, как и “прометеевцах”, в целом, потому как следов деятельности и реального влияния на массы не было, а практически все активисты состояли действующими сотрудниками или агентами различных иностранных разведок, в том числе и иностранного отдела ОГПУ. Сколько казахов владели в 20-е годы “хорошо им понятным” чагатаевским языком? Десять, пятнадцать?
Б.Садыкова: “Советская пропаганда распространяла миф о том, что Мустафа Чокай клеветал на советский строй, создал Туркестанский легион и был агентом западных спецслужб…. Но все обвинения на поверку оказались необоснованными, что подтверждается архивными материалами”. В.Х.: По порядку. А). М.Чокай безусловно клеветал на советский строй. И не только на строй, а на конкретных, гораздо более уважаемых и авторитетных представителей казахского народа. Того же Турара Рыскулова называл “сталинским фаворитом, автором полуграмотно составленных книг” и т.п. Б). Чокай непосредственно и прямо участвовал в подготовительной работе, агитировал и вербовал будущих бойцов “туркестанских формирований” Вермахта. В). Чокай длительное время был штатным сотрудником польской разведки. Поддерживал контакты с германской, турецкой и французской разведками. В польской экспозитуре (военной разведке – 2-й отдел Генштаба) Чокаев числился в картотеке №2 под агентурным номером 81, проходил по внутренним ведомостям и отчетам, как сексот (секретный сотрудник) Сzop и Zew, получал ежемесячное жалованье – 600 злотых, не считая разовых доплат, премиальных и средств на издание “трудов”. Все эти данные хорошо известны и приведены в книге польского исследователя Пеплонского (Peplonski A. Wywiad Polski na ZSRR. 1921-39. Варшава, 1996).
Б.Садыкова: “Кстати, ложью является и то, что Мустафа Чокай был отравлен узбеком Вели Каюмом. А коварство в том, что, назвав убийцей узбека, Сталин намеревался посеять семена недоверия между жителями двух крупных республик. Как утверждают российские исследователи, в смерти Мустафы Чокая были в первую очередь заинтересованы чекисты. К такому выводу подводят результаты и моего политологического анализа”. В.Х.: Как можно на основе политологического анализа диагностировать причину болезни и смерть человека? Это ноу-хау Садыковой за пределами формальной логики. Министр Кул-Мухаммед, напротив, уверяет, что с Чокаем расправились фашисты. Кому из двух докторов верить? Хотелось бы только уточнить у г-жи Садыковой – когда и где называл И.Сталин “узбека Вели Каюма (руководителя, созданного фашистами в 1942 году “Туркестанского национального комитета”) отравителем Чокая?”.

II. Пособник фашистов или борец за свободу?

Наконец, главный, стержневой вопрос: сотрудничал ли Мустафа Чокай с Великой Германией (III Рейхом), а, конкретно, участвовал ли он в деятельности т.н. “Туркестанского легиона” – составной части германского Вермахта?

В предисловии к “Истории туркестанского легиона в документах” все той же Бахыт Садыковой тогдашний министр культуры Казахстана и тоже доктор наук Мухтар Кул-Мухаммед пишет: “многие яркие события, явления, личности отечественной истории были загнаны в “Барса кельмес"ы” (Название острова на Арале. Барса кельмес означает буквально “пойдешь – не вернешься”. Переименованный в советский период в остров Возрождения, где велись тайные разработки новых видов бактериологического оружия, он и по сей день является чудовищным символом смерти) и оказались под жестким запретом тоталитарного режима… История Туркестанского легиона исследуется в работе как один из этапов национального сопротивления народов Туркестана тоталитарному режиму большевиков…. автор с современных научных позиций проводит теоретический анализ феномена национализма и национально-освободительного движения” и т.д. и т.п. На конференции ТЮРКСОЙ в Астане (сентябрь 2011 г.) министр назвал М.Чокая ни больше, ни меньше, как “великим тюркским деятелем”, а несколько ранее, на открытии памятнику Чокаю в французском Ножане, и “героем”. Попробуем разобраться в этом величии и героизме, но прежде отметим, история требует точности в деталях: Барса-кельмес и Возрождения (бывший Николая I-го) – совершенно разные острова. И если уж, ради красного словца, начинать “барса-кельмесить” в прошлом, то предварительно надо уточнить детали.

Б.Садыкова пишет: “Мустафа Чокай не мог заниматься формированием легиона, так как он умер 27 декабря 1941 года. Такого же мнения придерживается и немецкий исследователь Патрик фон цур Мюлен, автор книги “Между свастикой и советской звездой”… Мустафа Чокай был категорически против создания легионов, считал бесчеловечным отправлять в бой в качестве пушечного мяса тех, кто уже побывал в пекле войны и испытал ужасы концлагерей. Поэтому он предложил немецкому правительству использовать военнопленных на тыловых работах. Все это свидетельствует об одном: Мустафа Чокай всеми силами желал облегчить судьбу и страдания своих попавших к фашистам соотечественников. Но нет ни малейших оснований для того, чтобы считать его пособником фашизма”.

В.Х. Фон цур Мюлен – это, конечно, крепкий авторитет… Но сама Б.Садыкова в других местах своих книжек указывает: “Мобилизованный немцами Мустафа Чокай, посетив лагеря военнопленных и ознакомившись с условиями их содержания, зная о неподписании Сталиным Женевской конвенции, с целью спасения своих соотечественников от неминуемой гибели предложил немецкой стороне план создания национально-освободительной армии из числа военнопленных. В этом он видел единственный способ их вызволения. Эта народно-освободительная армия не должна была принимать участие в военных действиях против советской армии. Настаивая на том, что она должна быть использована только при подходе к границам Туркестана, Мустафа Чокай исходил из основополагающего принципа национально-освободительного движения, согласно которому любое движение является национально-освободительным лишь тогда, когда оно поддержано народом. Соблюдение немцами этого пункта позволило бы Мустафе Чокаю выиграть время для продумывания и определения дальнейшей тактики, а военнопленным – набраться сил для предстоящей борьбы… Два месяца он посещал лагеря военнопленных в Польше вместе с узбеком Вали-Каюмом и другими национальными лидерами… Во время встреч Чокай записывал имена и фамилии пленных….

Доктор Садыкова приводит доказательную базу, противоречащую ее выводам! Был мобилизован, выезжал по заданию германского командования в лагеря военнопленных, выявлял и составлял списки потенциальных предателей, более того – разработал и подал наверх аналитическое обоснование – проект формирования “освободительной армии”. С одни только нюансиком, “использоваться” туркестанские части Вермахта на фронте должны только при приближении к границам Туркестана! Что тут еще и кому доказывать? Если это не сотрудничество, то что? Какими еще словами, юридическими терминами можно выразить данные факты?

Доктор Садыкова продолжает: “В одной из таких поездок Чокай заразился тифом и был отправлен с высокой температурой в больницу “Виктория” в Берлине. 22 декабря 1941 года Гитлер подписал указ о создании легионов. Так что к их созданию Чокай не имеет никакого отношения. 27 декабря 1941 года его не стало. В официальном заключении написано, что он “умер от заражения крови на фоне развивающегося сыпного тифа”. Но такие же симптомы могли быть и при отравлении. К тому же в своих воспоминаниях Мария Чокай упоминала, что Мустафа уже переболел тифом в Туркестане и у него мог быть иммунитет.

В.Х.: Ладно, профессиональная певица Горина-Чокай имела весьма смутные представления об этимологии этой болезни, но Б.Садыкова живет в век интернета, любой грамотный человек легко может узнать, что тиф – это “семейство” схожих заболеваний (брюшной, сыпной, возвратный и т.п.), иммунитет вырабатывается далеко не у каждого переболевшего и не на все виды тифа сразу, вдобавок иммунитет через 15-20 лет затухает, так что Чокай вполне мог подхватить в лагере свежего клеща или вошь с иной разновидностью вируса).

III. Проклятые солдаты

Читая книги Садыковой, поражаешься. Она, действительно, проделала немалую работу, собрала материал, изложила его в книгах и статьях. При этом почти не передергивает факты, не пытается фальсифицировать источники, она… опираясь на источники, однозначно говорящие “черное”, делает свой вывод – “белое”.

С фашистами Чокай не сотрудничал, просто ездил по концлагерям и агитировал военнопленных вступать в “освободительную армию”, которая вместе с Рейхом и в составе Вермахта должна воевать против “советов”? Сон разума… Чокай умер до формального образования “легиона” и поэтому не виноват…. Детский лепет. Вне всякого сомнения, подготовительная работа, которой он занимался, была направлена на вербовку солдат “легиона”, солдат-изменников. Можно называть это как угодно: “беседы, лекции, встречи”. Он ездил по лагерям по заданию немецкого командования и призывал сотрудничать с немцами. Фашисты отравили, потому что отказался сотрудничать? Да зачем такие сложности, отправили бы в концлагерь и дело с концом.

Б.Садыкова: “Туркестанский легион в составе Восточных легионов был создан в апреле 1942 года. Не все подразделения легиона оправдали надежды фашистов. В 1943 году ряд частей Туркестанского легиона решено было использовать для охраны железных дорог, поскольку участились случаи перехода легионеров на сторону французского Сопротивления”.

В.Х. Существенно уточним. Первые “туркестанские” воинские формирования Вермахта были созданы осенью 1941 года. Прежде чем часть “туркестанцев” попала в железнодорожную охрану во Франции, они успели непосредственно повоевать против советской армии на Северном Кавказе, против партизан в Украине, Крыму, Белоруссии, Югославии, Польше, Италии. Совершенно непонятно почему Б.Садыковой так понравилось искать следы “туркестанцев” именно во Франции и в архивах Швейцарии. Хотя, понятное дело, это приятнее, чем фиксировать следы их антипартизанской “работы” в Белоруссии и на Украине. На самом деле во Франции трудилась незначительная часть легионеров, а связь с этой страной ограничивалась тем, что практичные немцы, дабы не смешивать и не путать, обмундировали турк-воинство в потешные мундиры французских пожарных (захваченные как трофеи). Только за особые заслуги и далеко не всем подразделениям легиона было со временем разрешено носить немецкую военную форму.

Сама Б.Садыкова пишет: “В конце августа 1941 года была начата работа специальной комиссии Восточного министерства (Остминистериума) [Рейха], которая отделила тюркских военнопленных (представителей народов Поволжья, Средней Азии, Кавказа) от других. Отобранные военнопленные были размещены в специальных лагерях на оккупированных территориях Польши, Прибалтики, Белоруссии и Украины. Один из первых экспериментов по созданию военных формирований был проведен с тюркскими мусульманскими народами, которые, по мнению немецкой стороны, были наиболее оппозиционно настроены к советской власти. OKH (Oberkommando des Heeres – Верховное командование сухопутными войсками) отдает 15 ноября 1941 года приказ создать при каждой дивизии группы армии “Юг” по одной сотне “из военнопленных туркестанской и кавказской принадлежности”, которые позже были объединены при 444-й дивизии под Запорожьем в Туркестанский полк. Впоследствии на базе полка был сформирован 444-й тюркский батальон. Полк использовался на охранной службе. Однако ни этот полк, ни образованные почти в этот же период 450-й туркестанский пехотный батальон под командованием майора Андреаса Майер-Мадера и батальон “Бергман” (“Горец”) под командованием Теодора Оберлендера не были включены в состав сформированных в начале 1942 года Восточных легионов и действовали автономно”.

Разберемся по порядку. Действительно, первоначально был создан не “Туркестанский легион”, а “Туркестанский полк”. Приказом от 15.11.1941 г. в составе 444 охранной дивизии (центр формирования – Запорожье), впоследствии это полк был переименован в 811-й туркестанский батальон. Затем был сформирован Туркестанский батальон спецназа. В начале 1942 г. в лагере в пос. Легионово, Польша. Командир – майор Майер-Мадер, затем капитан Эрнике. В мае 1942 г., приказом по Южной группе войск, на базе штаба 162-й пехотной дивизии Вермахта в городе Ромны Полтавской области (командир – майор Эберль). В конце 1942 г. из лагеря в Легионово были направлены на Восточный фронт 6 туркестанских “полевых батальонов” (450, 452, 781, 782, 783, 784). В начале 1943 г. еще 5 (785, 786, 787, 788, 789-й), во второй половине 1943 года еще три (790, 791, 792). В лагере в Ровно были сформированы и ушли на фронт 12 батальонов (I/29, I/44, I/76, I/94, I/100, I/295, I/297, I/305, I/370, I/371, I/384, I/389).

Каждый батальон имел в своем составе три стрелковые, пулеметную и штабную роты по 130-200 человек в каждой роте (численность варьировалась). Каждый батальон это 800-1000 солдат, из них 40 – немецкие офицеры и унтер-офицеры. В каждом батальоне были на вооружении по 3 противотанковые пушки, 15 минометов и 52 пулемета.

Отдельно было создано 7 туркестанских строительных и 5 туркестанских рабочих батальонов (их формировали летом-осенью 1943 в Польше, одно время все они входили в т.н. саперную бригаду “Боллер”, 111 туркестанских отдельных рот.

В мае 1943 г. т.н. “южный туркестанский легион” был переформирован в 162 тюркскую пехотную дивизию под командованием известного германского востоковеда и, по совместительству, генерала фон Нидермайера, затем его сменил генерал фон Хейгендорф.

Дивизия была одной из самых малочисленных и состояла из трех полков: 303 туркестанского и 314 азербайджанского, артполк был преимущественно укомплектован немцами, кавдивизион – казахами и киргизами. Формировалась дивизия в Нойхаммере (Силезия), в сентябре 1943 она убыла на фронт, сначала воевала с партизанами на севере Югославии, потом в Италии. В восточном Крыму активно боролся с партизанами I/370 батальон.

Туркестанский батальон спецназа (руководили формированием майор Майер-Мадер, после его убытия в легион – обер-лейтенант и профессор Оберлендер, оба – кадровые разведчики). Впоследствии батальон получил №450: использовался в ликвидации партизанского движения в районе гг. Глухов и Ямполь, с осени 1942 – обычный пехотный батальон в составе 16-й моторизованной дивизии, наступавшей на Северный Кавказ. Садыкова скромно пишет о батальоне – “нес охранные функции”. Думаю, не стоит уточнять какие охранные функции выполняла отдельная туркестанская рота СС и 1-й восточно-мусульманский полк СС, созданный в ноябре 1943 года из наиболее отличившихся легионеров, впоследствии реорганизованный в “Восточно-туркестанское боевой соединение СС” под командованием принявшего ислам и сказочное имя Гарун-эль-Рашида немецкого офицера Хинтерзатца. Именно “сказочники” Гарун-Рашида, помимо карательных операций против белорусских партизан, особо отличились при подавлении Варшавского восстания поляков и отчаянно обороняли центральные кварталы Берлина от наступающей советской армии. В конце войны был создан отдельный казахский батальон “Алаш”, который предполагалось развернуть сначала в полк, а потом и в “освободительную армию” (все по планам М.Чокая). Командовал батальоном обер-лейтенант Агаев, разамещался штаб в северо-итальянском местечке Толмеццо. Правда, навербовать в солдаты батальона среди казахов удалось только 80 человек, да и те почти в полном составе перешли на сторону итальянских партизан.

Партизаны презрительно называли туркестанских карателей “елдашами”. Большинству, против частей Красной армии на фронте сражаться – кишка тонка, отваги хватало только тиранить баб и ребятишек в глубоком тылу.

Изучать историю всех елдашский подразделений Вермахта и СС, конечно, можно и кому-то это интересно. Изрядная часть “докторской” диссертации Садыковой посвящена этому вопросу. Мне – нет. Известно, что три батальона в практически полном составе сдохли от голода в Сталинградском котле, потому что немцы просто банально сняли союзников с довольствия, сами последних котов доедали. Два батальона были разгромлены и остатками разбежались по лесам в Белоруссии. Серьезные потери понесли елдаши от югославских и, в меньшей степени, итальянских партизан. В конце 1943 – начале 1944 году большая часть поредевших батальонов была выведена с Восточного фронта, потоку как слишком активно дезертировала, туркестанцев разбросали по окраинам Рейха – в Грецию, Италию, Францию, часть попала даже в Африку, рыть окопы для корпуса генерала Роммеля.

Весьма показательно, что в самом конце войны остатки “Туркестанскоо легиона” и “Туркестанского комитета” еще одного предателя – добровольно сдавшегося немцам лейтенанта РККА К.Канатбая – слились с остатками РОА генерала Власова. Интернационал предателей против Интернационала Героев!

IV. Настоящие герои

Несколько слов о других солдатах – казахах и казахстанцах Рабоче-крестьянской Красной армии. Изучать и помнить, на мой взгляд, следует совсем другие подвиги.

Всего за полторы недели жесточайших боев в октябре 1941 года, прикрывая Москву в районе Малоярославца, практически полностью погибла 312-я (Актюбинская) стрелковая дивизия. Один полк дивизии был окружен, два других полегли почти в полном составе, вместе с подольскими курсантами в окопах, раздавленные фашистскими танками и авиацией. Треть дивизии (3556 бойцов и командиров) были казахи. Они вросли в землю, но не бежали и не сдались, об их подвиге не успели написать журналисты (как о “панфиловцах”), но они вместе спасли Москву.

В начале 1942 года значительная часть воинских команд призывников из северо-казахстанских областей попала в 327-ю (Воронежскую) стрелковую дивизию. Командовал дивизией практически казахстанец – уроженец оренбуржья Иван Антюфеев. Входила дивизия в состав 2-й Ударной армии, которая наступая с юга пыталась прорвать блокаду Ленинграда.

В 1941-42 гг. в советской печати упоминались, как пример доблести и героизма, всего две “именные” дивизии – “панфиловцы” и “антюфеевцы”.

Фашисты стянули резервы и окружили 2-ю Ударную в волховских и тихвинских болотах.

327-я, как самая боеспособная, была сознательно оставлена сдерживать внешний обвод окружения, чтоб остальные успели выйти из котла. Антюфееву предлагали прислать самолет, эвакуироваться, он отказался, хотя понимал, что участь его предрешена, за несколько дней до гибели дивизии ему присвоили звание генерал-майора.

Когда котел окружения окончательно захлопнулся Антюфеев и остатки его дивизии приняли решение прорываться к своим не кротчайшей и уже перекрытой дорогой, а, наоборот, неожиданно атаковав наступающих фашистов в лоб. Короткой, штыковой атакой они прорвались, Антюфеев был ранен, но шел в общем строю, 10 дней остатки дивизии по широкой дуге именно прорывались, а не пробирались, к фронту. За 5 километров до линии фронта шедший рядом с Антюфеевым лейтенант наступил на мину, генерал был контужен, попал в плен. В плену с фашистами не сотрудничал, за подготовку побега был посажен в крепость Вайсенбург, освобожден американцами. Пройдя спецпроверку, восстановлен в Советской армии в прежнем звании и награжден двумя орденами (Ленина и Красного Знамени). Вышел в отставку в 1955 году. По имеющимся у меня данным, практически все из пленных офицеров и бойцов погибшей 327-й дивизии, были восстановлены в званиях и продолжали службу в Советской армии, никаких “сталинских” репрессий к ним, как бывшим военнопленным, не применялось, хотя в немецких газетах публиковали фальшивые “интервью”, якобы данные Антюфеевым, затем статьи “за его подписью”, призывающие сотрудничать с немцами и Власовым. Все было рассчитано, чтобы скомпрометировать и морально подавить комдива. На самом деле Иван Антюфеев ничего не писал, интервью не давал и сталинский “Смерш”, в котором отнюдь не дураки сидели, в этом вопросе быстро разобрался. Вот такие генеральские судьбы. Командарм Власов сдался и стал предателем, член Военного совета 2-й ударной Зуев, начальник особого отдела Шашков, начальник политотдела Гарус, предпочли застрелиться, но в плен не сдались.

Еще больше казахстанцев и казахов служило в соседней с “антюфеевской” и почти столь же прославленной 366-й стрелковой дивизии. Эта дивизия формировалась в Томске, но едва ли не половину личного состава составили призывники Восточно-Казахстанской области. Весной 1942 года дивизия за особые отличия и героизм стала 19-й гвардейской и также, как антюфеевская почти в полном составе погибла рядом с ней. Ее командиру полковнику Буланову также предлагали эвакуироваться самолетом, но он вместо себя собрал и отправил на большую землю все знамена своей 19-й и 327-й, сам из окружения не вышел – пропал без вести. Несмотря на то, что от обеих дивизий осталось по горстке солдат, так как боевые знамена были спасены, воинские соединения были практически тут же воссозданы под старыми номерами и продолжали сражаться на Ленинградском фронте.

“Антюфеевцы” и бойцы 19-й гвардейской съели в волховских болотах всю живность, включая лягушек, змей и ужей. Ели трупы коней, ели собственные трупы, были случаи каннибализма. Никто не хотел умирать, но… вариант – сдаться и выжить, предпочли далеко не все. Сломался и сдался немцам сам командарм 2-й ударной генерал Власов, до этого несколько раз вырывавшийся и выводивший из окружения свои части. Сломался и стал предателем. И предал он, прежде всего, не Родину и Сталина, а те десятки тысяч солдат и командиров, которые остались навечно в болотах, предал и продал сначала память, а затем и совесть.

Помимо 50 тысяч бойцов в котел попало и 12 тысяч раненых, которых так и не успели вывезти. Да, правда войны такова, часть раненых была расстреляна из пулеметов особистами и своими же сослуживцами. Но, правда в том, что раненые сами просили об этом не в силах терпеть нечеловеческие муки: болотные испарения, комары и насекомые, голод, отсутствие медикаментов – любое даже легкое ранение превращали в гарантированную гангрену. Люди гнили заживо. Правда в том, что после ликвидации котла, немецкие гуманисты не стали возиться с завшивевшими полутрупами, копошащимися в болотных норах армейских лазаретов, “дезинфекцию” местности поручили как раз трудовым батальонам (в данном случае не туркестанским, а польско-литовским), которые, мстя за “исторические” обиды, заливали лазареты-норы керосином и сжигали еще живых людей. Такова, правда истории. Сколько всего было казахов во 2-й ударной – не знаю, но они были настоящими героями.

2-я ударная едва не прорвалась в осажденный Ленинград, полгода сражалась в полуокружении и полном окружении, она погибла, но оттянула на себя все резервы группы армий “Север”, не дала немцам взять Ленинград, перемолола в волховских болотах лучшие силы дивизии СС “Полицай” и 6-ти других дивизий.

Отдельных слов заслуживает 106-я Казахская кавалерийская дивизия, о которой в последнее время много пишут, но не всегда точно расставляют акценты. Якобы, данные о ее судьбе скрывались в советских архивах. Это не так. Никакого грифа секретности в Подольском военном архиве на 106-ю нет, и никогда не было, дело в том, что судьба этой дивизии еще более трагична. Сформированная наспех и не прошедшая должного курса обучения она была переброшена на Юго-Западный фронт, где, учитывая недостаточную боеспособность, была расформирована накануне нашего крайне неудачного наступления на Харьков. Взломав немецкую оборону южнее Харькова, советское командование опрометчиво бросило в прорыв на открытой местности крупные конные силы. Именно на усиление кавалерийского клина и пошли вторым эшелоном полки расформированной 106-й. Однако, немцы раздавили танками фланги наступающих советских войск и навалились авиацией. В чудовищной, но короткой мясорубке, 26-27 мая 1942 года близ деревни Лозовенька, кавполки бывшей 106-й приняли свой последний бой. Казахские джигиты атаковали танки с саблями наголо, большей частью погибли, частью попали в плен. У них не было никаких шансов, и это был воистину последний бой казахской кавалерии, но они выполнили свой воинский долг, забрали с собой хоть какое-то количество фашистской мотопехоты.

Штабной архив дивизии в этих боях пропал, по одним сведениям его захватили фашисты, по другим – он был утоплен в сейфах в речушке Берека, несмотря на все поиски после войны, его не нашли. В Подольском военном архиве по 106-й ничего не выдают, потому что ничего нет: только приказы 6-го кавкорпуса, куда она входила, плюс в архиве Казвоенкомата можно уточнить списки призывников. Кстати, насколько мне известно, среди пленных казахов-командиров 106-й предателей не было – большинство были раздавлены танками так, что попали в число “пропавших без вести”: командиры 269 кавполка майор Саугабай Ахмамбетов и 307 кавполка майор Тажгали Уваисов, военком 288 кавполка политрук Мамбет Джамомбаев и т.д. Вообще, казахов-офицеров, ставших предателями, можно пересчитать по пальцам. Таковых было крайне мало.

Великая Отечественная война – это не просто история, для большинства соотечественников по СССР – это живая память и боль по конкретным отцам, дедам, прадедам, это трагические страницы семейной летописи и кровь предков.

Мой дед – капитан пехоты Хлюпин Иван Васильевич, тоже без 10-ти километров казахстанец, уроженец Троицкого уезда Оренбургской губернии, начал войну весной 1942 года под Воронежем и закончил в 1945 году под Берлином. Из его личного дела: “Ранения: тяжелое в голову, левую руку и плечо с повреждением кости плечевого сустава – июль 1942, г. Воронеж; легкое – в обе руки с повреждением кисти правой и пальцев левой – декабрь 1942, Воронеж; тяжелое – в обе ноги с повреждением голеностопных костей обеих ног – июнь 1943, Троппау, Польша; легкое – в левую руку, август 1944, Германия”.

И мне без разницы, добровольно, принудительно, или – добровольно-принудительно, одели фашистскую форму “власовцы” и “чокаевцы”. Они – стреляли в моего деда, они – враги и фашистская сволочь. Совершенно заслуженно и поделом Чокай получил в морду от одного из фашистских офицеров, о чем свидетельствует его жена.

Для Садыковой, Кул-Мухаммеда и прочих “барса-кельмесов” герой – это Чокай, всю жизнь радевший из Парижа за народ, шестеривший под фашистами в надежде на вкусную должность в “Свободном Туркестане”; а для меня национальный герой – Бауржан Момыш-улы, который мог, нет, не сдаться, мог отступить, как отступали соседи справа и слева, выйти из-под удара, спастись, но он предпочел зарыться в неродную ему мерзлую московскую землю и умирать, убивая фашистов. Без разницы, что кричали перед атакой казахи-солдаты под Москвой: “За Сталина”, “За Родину” или вообще ничего не успевали крикнуть. Они погибали за будущее, за своих детей, за тот же независимый Казахстан.

Только абсолютно наивный профан, типа “доктора” Садыковой, может мечтать, что при Германском имперском порядке, с его расовой теорией и полным набором арийских шизий, Чокаю разрешили бы создать Независимый Туркестан. Никак не похожи Чокай, Кул-Мухамед, г-жа Садыкова на чистокровных арийцев, рожами не вышли, весь Туркестанский легион, как проект, был нужен немцам только, как дешевая рабсила на грязную работу. Отступи в 41-м Момыш-улы и его братья, сегодня бы госпожа Садыкова была не доктором наук, а в лучшем случае – стирала немецкие грязные портянки. (Если найдутся “историки” с упреком – не было в германской армии портянок, были, зимой 41-го мотали себе “фрицы” и на ноги и на уши все, что ни попадалось).

Не хочу размышлять о том, была ли у фашистов честь. Для меня лично, каждый поклонник расовой теории – бесчестный человек. А после Хатыни говорить о том, что “вспомогательные батальоны” только охраняли дороги от партизан – кощунство.

Только полное моральное ничтожество и предатель своего народа мог служить Третьему Рейху. Без разницы, что обещали гитлеровцы Чокаю или Власову, Свободную Россию или Независимый Туркестан.

Изумленный мозг доктора Садыковой плодит фантазмы один за другим. Ее даже не нужно опровергать фактами, привлеченными со стороны, внутренними противоречиями полны сами ее статьи и книги. Слабое знакомство с методологией исторического исследования, некритичный подход к источникам, по-детски наивные “размышлялки”, еще можно простить какому-нибудь потомку Гарун-Рашида, но не профессиональному политологу.

О чем мечтал Чокай – о свободном едином демократическом Туркестане. А чем, собственно, этот геополитический миф отличался от СССР? Только масштабом иллюзии. В СССР выращивали дружную семью народов-братьев, не выросло. В Туркестане, по Чокаеву, слепились бы в любви и единстве только тюрки СССР (куда девать таджиков Чокай как-то не уточнил).

В 1991 году без какой-либо борьбы все страны и народы Туркестана получили полную свободу и что? Сплотились и вместе дружно принялись строить светлое будущее. Как бы ни так – Таджикистан тут же провалился в гражданскую войну, Киргизию начало болтать во все стороны, в Туркмении установилась диктатура, почище бухарских ханов, в Казахстане и Узбекистане – более завуалированные, но, по сути, такие же бессменно-наследственные демократии. За что боролись? Где единство ставших независимыми республик? В Ошской резне, в перманентных пограничных стычках на узбеко-таджикской, кыргызо-узбекской, а теперь еще и кыргызо-таджикской границах. Кто в этом виноват? Неужели опять Советский Союз, злые коммунисты, Иосиф Сталин. Двадцать лет прошло с момента краха СССР, а пропасть центральноазиатских противоречий только растет и ширится.

Чокай совершенно не учитывал, не понимал и не принимал во внимание главного фактора, без которого невозможно нормальное развитие свободной, независимой страны по западному образцу. Наличие соответствующей политической культуры и достаточно массового класса ее носителей, как опоры и двигателя социального прогресса. Политической культуры толерантности, уважения к закону, добрососедства, подлинной интеллигентности, а не образованщины. Можно раздать “болашаковцам” дипломы Оксфорда и Гарварда, но по возвращении в родные пенаты их мозг, в массе своей, так и остается трайбалистским, местечково-клановым, родо-племенным.

Чокай – представитель именно “образованщецкой” эрзац-элиты: человек нахватался западных идей и попытался привить на чуждую почву инородные семена. Запад индивидуалистичен, Восток – коллективен. Обществу индивидуалистов не нужен вождь, коллективное общество – без вождя не живет, сразу погружается в анархию.

Чокай – типичный “западник”, полагал, что какими-то институтами, Туркестанским учредительным собранием, парламентом, можно декретировать свободу и эффективно управлять родо-племенной массой. Пример Киргизии поучителен и характерен – есть и парламент, и Конституция и выборно-свергаемые президенты, только государства – нету. Ту, геополитическую дыру, которую именуют сегодня Республика Кыргызстан, считать государством – грех.

Туркестан и туркестанцы – классическое восточное коллективное общество. Им/ими может более-менее эффективно управлять только вождь-хан-султан и т.п. Желательно, хоть чуть-чуть справедливый и умеренно прогрессивный.

Умиляет “научная” мимикрия Садыковой и присных. Сами живут в современном Казахстане, де-факто, вождистской восточной диктатуре, и при этом лепят на себя фиговые листочки: сбылась и воплотилась мечта демократа Чокая. Мечта Чокая, если где в пост-СССР и воплотилась, хоть отчасти, то в Киргизии, трудно только найти желающих пожить в этой светлой “мечте”.

Не знаю, какой ученый совет присваивал кандидату филологии Садыковой докторскую степень по политологии. Уровень некомпетентности и общей неграмотности не позволяют отнести ее не только к числу авторитетных ученых, а ученых вообще. Сколько и какую еще околесицу она должна поведать миру, чтобы поставить вопрос о лишении ее совершенно незаслуженных регалий? Для таких как она “специалистов”, если им очень хочется, надо создавать отдельные специализированные “науки”, понятийный аппарат и доказательная база которых будут ясны и понятны только им самим, заказчикам их трудов и узкому кругу почитателей национал-фашистских бредней. Барса-кельмес – вот название для “науки” Садыковой.

В Казахстане было и есть немало прекрасных специалистов. Есть Б.Садыкова и есть Ляйля Ахметова, которая собирает данные о казахах – героях обороны Брестской крепости. В ее картотеке уже 500 фамилий, но таковых было много больше. Чокаю и его приспешникам удалось навербовать в фашистские “легионы” много казахов. Это – горькая историческая правда. Еще больше русских навербовал в РОА генерал-предатель Власов. Но, настоящих героев, в Бресте, под Москвой, под Харьковом, на всех фронтах от Северного до Черного морей, было в десятки, сотни и тысячи раз больше, и русских, и казахов, узбеков, уйгуров, и тогда они, наши деды, воистину были единой семьей и братьями.

Правд и кривд (толкований) истории – множество. Истина одна, и суть ее – независимость и суверенитет Казахстан обрел не от гитлеровский благодеяний, а в результате прекращения существования (краха, – называть можно как угодно) СССР. И если бы не “злая воля” И.В. Сталина, в декабре 1936 года повысившего статус республики из автономной в союзную, то Казахстан и сейчас бы оставался в составе России, как это произошло с Татарстаном и Башкирией.

Учитывая уровень компетенции г-жи Садыковой, ей следовало бы взять в научную разработку тему: Иосиф Виссарионович Сталин – любимый елбасы, национальный герой, основатель независимого Казахстана.

Каждый волен делать свой выбор. Но есть моральные категории, по которым нельзя применить вариативный подход и искать оттенки и нюансы. Доктор Садыкова не понимает, что не бывает и, априори, не может быть “хороших фашистов” или “чуть-чуть фашистов, а чуть-чуть борцов за свободу”. Фашизм нес и готовил всем неарийским народом одно – судьбу быдла, рабочей скотины для высшей расы и лепетать что-то о перспективах Туркестанской независимости в рамках Третьего Рейха – верх наивности и невежества.

Кинорежиссеру Б. и прочим деятелям искусств, сильно озаботившимся пробуждением национального самосознания, можно посоветовать заниматься своим непосредственным делом.

Мне почему-то кажется, что и среди предков режиссера елдаши вряд ли были, наверняка, если не отец, то дед, или какой другой уважаемый в роду аксакал, с гордостью надевает 9-го Мая старый китель или обычный пиджак с орденами и медалями: За оборону Москвы и Сталинграда, Киева и Одессы, за взятие Берлина и разгром Японии, наконец. Кинорежиссеру Б. надо поклониться в ноги своим старикам, попросить прощение за свою глупость и получить от них незлобивой, но твердой рукой, камчой промеж ушей, чтоб надолго выбило елдашскую дурь.

Простить, оправдывать елдашей – могут только люди кровно заинтересованные, – их прямые потомки.

Потомкам солдат-победителей понять их мотивы (стыдно быть сыном предателя) и логику можно, простить – нельзя.

Резюмируем сказанное.

Судилище в Усть-Каменогорске – это, в моральном плане, стыд и позор, в юридическом – прямая попытка реабилитации фашистских пособников, героизация недобитков национал-социализма.
Данные факты, вне всякого сомнения, получат соответствующую политико-правовую оценку и никакие липовые ученые степени и звания не оградят инициаторов мероприятия от личной персональной ответственности.
“Личное оскорбление и унижение достоинства г-ну Бегманову” нанесли не статьи усть-каменогорских журналистов, а казахи-защитники Брестской крепости, гранаты героев-панфиловцев, снайперские пули ефрейтора Алии Молдагуловой и сотен тысяч других известных и безымянных героев Великой Отечественной войны. Если он всерьез собирается с них что-то спросить, то пусть надевает драную форму французского пожарного и встает в строй, где-то между украинскими “лесовиками”-бандеровцами и недобитками Латышской ваффен СС. 4. В настоящее время Межпарламентская ассамблея СНГ ведет разработку проекта модельного закона “О недопустимости действий по реабилитации нацизма, героизации нацистских преступников и их пособников”. Даже если подобный закон не будет принят в Казахстане, его введение в международное правовое поле позволит привлекать современных пособников и популяризаторов фашизма к ответу в рамках международного правосудия. Весьма вероятно, что Садыкова, Бергенов еще сами посидят на одной скамье подсудимых, но даже если этого и не случится – не беда – есть высший суд, его не обманешь никакими елдашскими проповедями.

Оригинал.